— и это так и есть. Черепаха никогда не пробовала узнавать — «почему?», не протестовала, если что-либо ей не нравилось в этом мире, — она всё принимала как есть…
Так было всегда, так было и в тот день, обычнейший в её жизни.
Утром солнце в короткое время разогнало накопившуюся за ночь прохладу, и черепаха паслась, отыскивая в низинах съедобную травку и продвигаясь от одного чахлого кустика к другому.
Полдень застал её за этим занятием, и она хотела выкопать подходящую нору, чтобы скрыться в ней от зноя. Но тут подвернулась готовая норка длиннохвостого хомячка-песчанки, и черепаха протиснулась в неё. А так как песчанка устраивает несколько входов и выходов из квартиры, то они не мешали друг другу.
Медленно тянутся жаркие дни пустыни. Черепаха привыкла к дневной духоте и прохладным ночам, к твёрдым, изрезанным острыми трещинами глиняным такырам, к странному дереву саксаулу, которое не даёт тени, потому что листья его боятся раскрыться и так и остаются почками. Она привыкла к песчанкам, которые для того только, кажется, и выныривают жёлтыми столбиками из своих норок-укрытий, чтобы радостно пискнуть: «Я жив!», услышать в ответ: «Я жива!» — и юркнуть обратно.
Когда зной спадает, маленькие серо-голубые ящерки-агамы спускаются с ветвей тамариска и пробуют лапкой песок, чтобы не обжечься. Тут, внизу, их давно поджидает полосатый варан. Он бросается на ящерок, потому что проголодался за день, а те стремглав разбегаются, но не все успевают…
К вечеру, выбравшись из норы на поверхность, черепаха заметила невдалеке жука-чернотелку, взбиравшегося по склону бархана. Эти жуки — ночная добыча ушастых ежей. Черепаха понапрасну не тратила на жука внимания: он был ей не нужен. Другое зрелище пленило её: возле большого куста возвышался привязанный за уздечку верблюд и задумчиво жевал сухую колючку. Колючка, как видно, пришлась верблюду по вкусу, и ему не хотелось проглатывать её. Он жевал и внимательным глазом косил вниз. Черепаха замерла, но головы не втянула. Это животное рядом с ней было таким огромным, что бояться его просто не было смысла, как бояться горы, земли или неба. Она не сводила с него чёрных, как у мыши, блестящих бусинок. Что-то в нём притягивало её.
Человек, ловец черепах, подошёл, наклонился и сунул черепаху в мешок. Она провалилась куда-то в душную темноту, стукнулась обо что-то панцирем, должно быть, о другие панцири. Всё прежнее кончилось.
Второй день
Так черепаха познакомилась с человеком. И пошла раскручиваться новая жизнь, в которой для неё многое было непонятно и страшно…
Для чего вообще ловят черепах?
А для чего всех других — крокодилов, медведей, моржей, попугаев?
Ну, этих всех не так много надо: главное — для зоопарков. В самом деле, кому это вздумается — держать в квартире кабана или рысь? Да этот чудак человек света белого не взвидит!..
А что? Было недавно: по телефону звонит в зоопарк гражданка и умоляет: «Даром отдам, забирайте!.. Я, — говорит, — ему ничего плохого не делала, мясом из магазина кормила, а он…» — «Кого забирать-то?..» — «Разбойника этого… орла…»
Оказывается, знакомый охотник подарил… Ну и птичка, скажу вам! Кошку хозяйкину чуть не заклевала; мясо на книжный шкаф утащила, рвёт, кричит — не подходи! Потом принялась скакать по квартире — всё расшвыривает, всюду гадит. А выпустить — не летит, крылья подрезаны…
Разве можно с кем-нибудь из диких животных сравнить черепаху?! Она способна неделями обходиться без пищи, мебели не царапает, не скулит, не кусается… А всё-таки в доме живое существо — дети так рады бывают!..
Весной, когда степь оживает и упругие соки распрямляют стебли травы, черепахи, почувствовав всеобщее пробуждение природы, медленно, словно ещё не проснувшись, появляются из своих зимовочных нор и, голодные, слабые, сотнями сползаются на ближние пастбища. Тогда-то в степь — на грузовике, на верблюде, на лошади — выезжают ловцы черепах и за какой-нибудь час или два собирают их множество, а затем везут в город на сдачу.
Человек, заметивший черепаху и сунувший её в свой мешок, был лесник Ивакин. Он жил с семьёй в домике на краю пустыни и каждую весну сеял здесь семена выносливых трав, кустов и деревьев. Чтобы те, вырастая, не позволяли мёртвым пескам продвигаться и захватывать полезную землю. Вот и сейчас через спину его верблюда был перекинут мешок с семенами, а другой, с черепахами, держал он в руке.
Ловить черепах было дело простое. За каждую полагалось на зоологической базе, куда он возил их сдавать, копеек пятнадцать — не помешают. Деньги он тут же в городе и тратил — на необходимые покупки для дома и гостинец для дочки. И значит, это было дело хорошее и полезное всем. Жаль только, продолжалось недолго — неделю, а может, две: остальное время в году черепах не брали и ничего за них не платили.
Что касается самих черепах, то Ивакин не задумывался — каково им сейчас? Чего о них думать… Если они и различались чем-либо, так только тем, что за одних черепах, которые побольше, и платили на две-три копейки больше, а за маленьких платили поменьше.
На другой день, прежде чем направиться на базу, Ивакин с утра набрал ещё полмешка черепах, зашёл по дороге домой и выпил две чашки-пиалы прохладного зелёного чаю. Чай этот был приятен в жару, хорошо утолял жажду, и пить его надо было не торопясь, чтобы насладиться.
Серый мешок горбатился у входа.
Пока отец отдыхал и пил чай, девочка прыгала рядом то на одной, то на другой ножке, и косички её вздрагивали при этом, словно непослушные пружинки. Она заметила, что мешок на полу шевелится, и хотела в него заглянуть. Но отец ей не позволил. Девочка отвернулась, обиделась. Тогда он сам развязал мешок, нашарил в нём черепаху и протянул дочке, хотя не понимал, для чего она ей.
Но девочка, видно, знала это заранее. Она ловко запеленала черепаху в пёстрый лоскуток, будто куклу, и стала баюкать. Впрочем, ей скоро это наскучило, а может, черепаха не слишком годилась для куклы: лежать спокойно она не хотела и то и дело выкарабкивалась из пелёнок.
Тогда девочка решила попасти её возле дома.
Это была та самая черепаха, за судьбою которой мы взялись следить.
Очутившись впервые в душном и пыльном мешке, она немедленно сжалась, ожидая всяких других неприятностей. Но так как ничего нового не происходило, то, придя в себя, она предприняла разведку: ощупала всё вокруг, пыталась куда-то пробраться,
